Зверев Анатолий Тимофеевич (1931‑1986)

1965 – Первая выставка за рубежом.

В кругу шестидесятников Зверев – легендарный художник абсолютного эстетического вкуса, абсолютной живописной одаренности. Его жизнь и творчество стали своеобразной иллюстрацией мифа о бродяге – гении, умеющем взмахом руки создать шедевр и при этом гибнущем от пьянства и нищеты. В этом контексте миф о Звереве существовал параллельно мифу о В.Яковлеве – сумасшедшем гении. И если в поведении, в быту Зверев действительно являл собой человека крайности, презревшего ради личной свободы все социальные блага жизни, то его живопись представляет предельно редуцированный вариант реализма, она всегда фигуративна, узнаваема. Экспрессия, чувственность манеры письма являются не помехой прочитыванию сюжета, а лишь эффектным способом его подачи.

Анатолий Зверев стал известен широкой публике, когда ему, никому не известному, отчисленному с первого курса художественного училища "за внешний вид", красившему заборы в Сокольниках, знаменитый мексиканский художник Сикейрос присудил Золотую медаль конкурса Международного молодежного фестиваля. Затем последовали выставки в Париже и Женеве, закупки работ "Метрополитен - музеем" в Нью-Йорке, слава свободного художника-бродяги, юродивого, отмеченного печатью избранничества, и самого модного портретиста Москвы. Анатолий Зверев, которого Пабло Пикассо называл лучшим русским рисовальщиком, большую часть жизни провел в психушке, куда его заботливо упрятала советская власть. Свой грустный век он доживал по углам у случайных знакомых. Рисовал на обоях, на обрывках бумаги и только в редкие моменты – на подаренном холсте и подаренными же красками. Часто – за кусок хлеба и убогий ночлег. Теперь эти клочки и обрывки стоят огромных денег. "Каждый его мазок – наслаждение, – писал о нем Роберт Фальк – живописцы такого калибра рождаются только раз в столетие..."

О легендарной и бездонной личности Анатолия Зверева, о его необеспеченности, богемности, невероятной творческой продуктивности ходило по Москве множество мифов. И только сейчас, по прошествии 15 лет со дня смерти художника, современники начинают осознавать глубину и масштаб его дарования.

Особенно ценны работы Зверева, исполненные им в 60-е годы, когда мастер находился на пике своих творческих сил. В холстах, акварелях и рисунках того времени виртуозное мастерство сочетается с просветленностью и глубиной образов. По легкости, с которой несколькими росчерками художник давал выразительную и точную характеристику персонажа, по живой гибкости и музыкальности линии, критики сравнивали Зверева с лучшими рисовальщиками ХХ века – Матиссом и Пикассо. Экзотичность личности Зверева: его внешний облик, образ жизни, бездомность, боязнь толпы, милиции, всего официального, его манера работать всем, что есть под рукой – ножом, кусочком свеклы, даже просто пальцами – было ли это следствием его психической нестабильности? Отчасти и так, но, прежде всего, образ жизни Зверева при всей его трагедийности, внешнем неблагополучии был его личным выбором. И если бы судьба его сложилась иначе, то и художником он был бы совсем другим. Ни лучшим, ни худшим, просто другим, потому что его живописный почерк и образ жизни неразрывно связаны. И связь эта держалась, прежде всего, на его любви к свободе, хоть и давалась она ему дорогой ценой. Что же касается разнообразия материалов, которые шли в ход при работе, то сам он об этом говорил так: "Настоящий художник, если у него нет нужного цвета, должен уметь использовать кусок глины или земли". Правда, он любил и развлекать зрителей. Краски есть, кисти есть, а он тем же упомянутым выше кусочком свеклы в момент делает с кого-то великолепный набросок. Вспоминают случай, когда, увидев картины Поллока на американской выставке в Сокольниках в 1958г., он показал свои картины в манере абстрактного экспрессионизма (ташизма), написанные шваброй. "Ташизм, кстати, я изобрел, только никто об этом не знает... еще в ремесленном училище! (заметим, рубеж' 40-х – 50-х). На меня абсолютно никто не влиял". Многие авторы воспоминаний о нем, рассказывают как легко и быстро Зверев создавал свои шедевры. Сами того не ведая, они внушают читателю, что для него это было очень простим делом. В то же время художник Владимир Немухин приводит такую фразу Анатолия Зверева о своем периоде ташизма "Я писал, старик, кровью и повторить, это уже не могу".

Зверев умер 9 декабря 1986 года от апоплексического удара в своей малогабаритной квартире в Свиблово на 56-м году жизни. Его жизнь стала легендой – образ свободного художника-бродяги как нельзя лучше отвечал духу времени. В среде московской интеллигенции ходило множество баек и притч о жизни скитающегося по Москве от дома к дому художнику. Одно время было очень модно иметь портрет кисти Зверева. В интервью, которое художник дал незадолго до смерти фотографу С. Борисову, Зверев на вопрос "Как ты жил?" ответил: "Я никогда не жил. Я существовал. Жил я только среди тех, у кого и для кого писал, кто слагал обо мне мифы".

Наследие художника огромно, оно рассредоточено по многочисленным частным собраниям, как в Москве, так и за рубежом. Впрочем, крупных коллекций произведений Зверева не так много. Третьяковская галерея располагает собранием прекрасных рисунков, акварелей и холстов Зверева, частично купленных галереей, частично подаренных ей З. П. Поповой, И. А.Кузнецовым и другими благотворителями.